Dreadnought

Мой крылатый дредноут уходит в глухую ночь,
Лишь сияние Эльма нещадно рвет темноту.
Все трусы — штатские крысы давно разбежались прочь,
Остальные со мной и бесстрашно стоят на посту.

    Даже если взорвать весь душевный боезапас,
    Пробить пространство и время, мне не вернуться туда,
    Куда смотрит и смотрит мой странный упрямый компас,
    Где по тонкому льду все бегут дней твоих поезда.

Ночной невидимый воздух на жестком дремлет крыле,
И льется северное сияние кильватером в пустоту —
Я закован в его полотне, словно в плавящемся стекле,
А радио ловит лишь только, только твою частоту.

     Но ты всё же поглядывай на горизонт Никогда,
     Я пришлю тебе весточку с белым почтовым китом.
     Здесь годы бьются о штевень, темны, солоны как вода,
     И поют свою песню за крепким железным бортом.

         Но единственная пристань — высоко, а небо — низко,
         Тянут сны из глубины, и до весны нам путь неблизкий.
         Цеппелина бок ребристый сквозь туман густой, когтистый,
         Схватит высверк серебристый острого винта.

            Так отвернись уже, не смотри на горизонт Никогда,
            И не жди даже весточки с белым почтовым китом.
            Годы бьются о штевень, темны, солоны как вода
            И поют свою песню за крепким железным бортом.

    А я, поверь, взорвал бы весь боезапас
    И пробил пространство и время туда,
    Куда смотрит и смотрит мой странный компас,
    Где по острому льду летят твои поезда —
    В Никогда…